Своеобразие русской народной песенности было осознано давно, еще в конце XVIII века, то есть тогда, когда в центре идейных течений эпохи встала проблема национального самопознания, когда передовые деятели русской культуры обратились к народному творчеству как сокровищнице национальных традиций.
Конечно, осознание национального своеобразия народной музыки шло поначалу через ощущение его, которое не могло не возникать при сопоставлении народной песни с городским музыкальным искусством. Задачи, стоявшие перед русской профессиональной музыкой, подсказывали необходимость практически освоить национальные богатства народно-песенного языка, а ощущение своеобразия этого языка вело к стремлению осмыслить, изучить его особенности.
Процесс освоения и изучения русской народной песенности, начавшийся с записи и публикации тех песен, которые уже вошли — сами собой — в обиход городского музицирования, постепенно развивался в целенаправленное собирание народных песен, устремившееся по двум руслам.
По одному руслу шло собирание песен с последующей их обработкой, направленной к практической цели: способствовать усвоению народного творчества в условиях города. В интересах бытового музицирования обработки делались в характере наиболее привычных его форм. В интересах мощно развивающейся профессиональной музыки обработки осуществлялись как опыты, направленные на поиски национального музыкального языка, включающего все технические ресурсы, но опирающегося на русскую народную мелодику, развивающего и обогащающего присущие ей особенности. В этих поисках не научные теории, не «мера и число», а интуиция художника и национальное чутье подсказывали путь виднейшим русским композиторам.
По другому руслу, наметившемуся несколько позже, начиная с 50-х годов прошлого века, шло собирание песен как этнографически достоверных документов, отражающих народную песенную практику в ее подлинном виде.